Петроградская сторона

История Леонтьевского мыса и его окрестностей традиционна для Петербурга. Ведь именно из бывших слободских проездов первых поселений работных людей и военных сложились современные улицы и проспекты центральных районов города.
Для северо-западной части Петроградского острова такими «градообразующими» слободами стали расположенные рядом Колтовская, Зелейная и Гребецкая. Удаленность от Петропавловской крепости и живописное расположение определили тихий, почти «заповедный» характер этих мест.
До революции здесь добрососедствовали военные и дачники, преуспевающие фабриканты и обычные рабочие расположившихся вдоль рек производств. Эта укромная часть Петроградской стороны и в последующие сто лет менялась медленно и неохотно, бережно охраняя свой почти загородный трехсотлетний покой.
Территория старых слобод относительно небольшая, а увлекательных историй и достижений, которые имели место быть здесь, хватило бы на целый город. Тут и красивейший военный модерн, и знаменитый на всю Европу конструктивизм, и первый отечественный автомобиль, и первый в мире гидросамолет!
Об этом и многом другом мы расскажем вам в нашем обширном аудиогиде по «стране Колто́вской», такой знакомой и такой неизведанной одновременно.

Северо-западную часть Петроградского острова называют Колто́вскими со времён основания Петербурга. Трёхсотлетнее прошлое этих исконно петровских мест – история всего Петроградского района в миниатюре.
В 1711-м году здесь расквартировали один из первых гарнизонных полков. Принято считать, что своё название этот полк получил по фамилии первого командира – то ли майора, то ли полковника Петра Колто́вского.
Военное поселение на Малой Невке соседствовало тогда с военным производством – «зелейными», то есть пороховыми мастерскими. Опасное предприятие намеренно разместили подальше от Петропавловской крепости, на противоположной стороне Городского острова.
Из проездов Зелейной слободы впоследствии образуются современные Зеленины улицы, а из дорог Колтовской – аж восемь одноимённых проездов. Условная граница между этими двумя поселениями проходила по современной Большой Зелениной.
Средняя Колто́вская – единственная улица, сохранившая в названии память о бывшей военной слободе: остальные либо перестали существовать, либо были переименованы. Так, Большая Колто́вская впоследствии стала Пионерской, а Колто́вской набережной дали новое имя в честь адмирала Лазарева.
Сам Колто́вский полк переименовали ещё в первой трети XVIII века, а в 1800-м году расформировали и вывели с берегов Малой Невки. Бывшая военная слобода стала заселяться небогатыми отставниками дворянского происхождения и спустя непродолжительное время стала иметь вид почти провинциальный, идиллически сельский.
Подчеркивая удалённость от центра города и свойственную этому району герметичность мироустройства, писатель Всеволод Крестовский в 1863-м году назвал эти места «страной Колтовской» или «петербургской Аркадией».
«Это мир совершенно особый, замкнутый, почти совсем изолированный от остальной городской жизни; спокойствие его несколько возмущается только в летние месяцы, когда из города перебираются туда дачники; во всё же остальное время безмятежный мир и тишина царствуют над колтовской страной», – писал Крестовский в романе «Петербургские трущобы». Промышленный подъём конца XIX-го века значительно изменил характер этих некогда «заповедных» мест. Рядом с доживающими свой век военными и чиновными пенсионерами начали селиться владельцы промышленных производств и фабрично-заводские рабочие. На берегах Малой Невки задымили трубы новых предприятий, а на набережную реки Ждановки вернулись молодцеватые офицеры – преподаватели привилегированных военных школ и училищ.
После революции Колто́вская слобода вновь словно запечаталась в самой себе, надолго сохранив характер «деревянного царства» петербургских дач и пролетарской окраины с полусекретными производствами. Военная выправка района осталась прежней, только дореволюционных юнкеров и кадетов сменили красные курсанты. Эта часть Петроградского района меняется традиционно медленно и по сей день сохраняет черты задумчивой старины, столь милые сердцу любого петербуржца и столь редкие в актуальном облике города.

На месте современной общеобразовательной школы №173 до 1932-го года стояла церковь Преображения Господня, главная святыня и достопримечательность этих мест. В народе храм называли Колто́вским Спасом, по нему же получила своё имя и Большая Спасская – теперь это улица Красного Курсанта.
Как отмечает в своей книге по истории района исследователь Сергей Петров, до революции «по церквям определяли, как живет та или иная сторона, богаты ли её жители, много ли прихожан и пожертвований».
До середины XIX века Колто́вский Спас оставался весьма скромной церквушкой с небольшим причтом и деревянным зданием, вечно страдающим от наводнений. Самый незначительный подъём воды в соседних реках неминуемо приводил к затоплению пола и подвалов церкви. Ежегодный молебен об избавлении от наводнений был в храме традиционным, а икона «Иисус Христос словом укрощает бурю» – особо почитаемой.
Приход в эту часть острова крупного капитала и заметный прирост населения района положительно сказались на положении Спасо-Преображенской церкви.
В 1862-м году заложили новый пятикупольный храм, который десятилетием позже стал достойным центром общинной жизни Колто́вских. При церкви устроили церковно-приходскую школу и даже общество трезвости. По традиции именно от Колто́вского Спаса местные жители совершали крестные ходы три раза в год: 19 июля – в память о пожаре 1882-го года к часовне на Крестовском острове, 1 августа – на Малую Невку для водосвятия и 7 ноября – на очередную годовщину наводнения 1824-го года.
Спустя полвека после освящения Колто́вский Спас закрыли. В 1930-м году храм передали соседнему заводу «Вулкан» для устройства в нем Красного уголка, а спустя два года церковь снесли вместе с несколькими другими окрестными храмами. Теперь о старинной слободе напоминает лишь Средняя Колто́вская улица.

Западную оконечность острова между Малой Невкой и Ждановкой иногда называют Стрелкой Петроградской стороны. Впрочем, сходство Леонтьевского мыса с василеостровским ансамблем только реками и ограничивается. Никакой парадности на заболоченном аппендиксе и быть не могло: в начале XVIII века здесь разве что пасли коз.
Однако «пустопорожним местом» крайняя точка Петроградского острова оставалась недолго. Низкая цена на землю постепенно привлекла сюда предприимчивых фабрикантов из иностранцев.
В начале XIX столетия, ближе к устью реки Ждановки итальянец Каттани открыл красильную мануфактуру, а вслед за ним через дорогу от современной Новоладожской улицы французский подданный Шлингер устроил свою ситцевую фабрику.
Ткацкое производство быстро расстроилось, и в 1850-х перешло в собственность к русским купцам-старообрядцам. По фамилии новых «оборотистых» владельцев и получил своё название Леонтьевский мыс.
К концу XIX века на ситценабивной фабрике в Колтовской трудились уже около пятиста рабочих. Леонтьевы серьезно модернизировали производство и оставались его владельцами вплоть до 1919-го года.
О знаменитой в прошлом купеческой фамилии напоминает не только название Леонтьевского мыса, но и сохранившийся неподалёку семейный дом фабрикантов на Ждановской улице, 43. По этому адресу провёл своё детство будущий лауреат Нобелевской премии, крупнейший американский экономист русского происхождения Василий Леонтьев.
Когда мальчику было 13 лет, всю семейную собственность национализировали. Леонтьевым предписали оставить дом в Колтовской в течение 24 часов. Отец Василия Васильевича, эсер и преподаватель Петроградского университета, тем не менее чудом избежал дальнейших репрессий. В 1925-м году талантливый сын Леонтьева получил разрешение на выезд в Германию, а спустя три года году его отца назначили на должность советника при полпредстве в Берлине.
В 1931-м году ценного специалиста попытались отозвать обратно, но Василий Леонтьев старший возвращаться отказался и вместе с семьей переехал в США, где его сына ждала блестящая научная карьера. Там Василий Васильевич разработает анализ «затраты – выпуск», за который в 1973-м году ему вручат Нобелевскую премию по экономике. Русско-американского учёного по сей день именуют никак иначе, как «апостола планирования», в его честь названы модель и парадокс Леонтьева.

Леонтьевский мыс, как и вся северо-западная часть острова, страдал от регулярных наводнений. По этой причине колтовский аппендикс до конца XIX века в основном использовали для устройства дачных участков.
Только в 1879-м году купец Сиверс построил за Большой Спасской улицей первую каменную фабрику. Остаётся лишь догадываться, сколько земли пришлось досыпать хозяину завода, чтобы обезопасить территорию предприятия от ежегодных подъёмов невской воды.
Десятилетие спустя Сиверс продал свой участок флотскому лейтенанту – изобретателю и конструктору Евгению Александровичу Яковлеву. В 1891-м году офицер-естествоиспытатель основал здесь машиностроительный, чугунно- и меднолитейный заводы.
Качественно оборудованное производство специализировалось на выпуске отечественных двигателей внутреннего сгорания на жидком топливе, автором конструкции был сам Яковлев. Однако настоящим Илоном Маском Леонтьевского мыса Евгений Александрович станет благодаря другой своей задумке.
В 1896-м году на знаменитой Всероссийской промышленно-хозяйственной выставке в Нижнем Новгороде изобретатели-компаньоны Яковлев и Фрезе представили первый российский серийный автомобиль полностью петербургского производства. Двигатель и трансмиссия изготовлялись заводом на Большой Спасской, а корпус, ходовая часть и колёса – экипажной фабрикой Петра Фрезе в Эртелевом переулке.
Стоил «механический экипаж» 1500 (полторы тысячи) рублей – в два раза дешевле автомобилей «Бенц» и в 30 раз дороже обыкновенной лошади. К сожалению, как это часто бывает, перспективная разработка не вызвала энтузиазма в родном отечестве, а талантливый изобретатель и патриот Евгений Яковлев скоропостижно скончался в 1898-м году.
В 1907-м году механическое производство на Малой Невке выкупил финский предприниматель Гольмстрем. По аналогии с собственным заводом в Або (ныне Турку) свою петербургскую фабрику он назвал «Вулканом».
К 1917-му году производственная территория завода существенно расширилась: фирма «Гольмстрем и Ко» скупила все пригодные для промышленных нужд окрестные участки. Так Леонтьевский мыс окончательно застроили фабричными корпусами. Накануне революции на «Вулкане» работали около 5000 человек. Первая Мировая война загрузила предприятие военными заказами. Для морского ведомства фабрика изготовляла снаряды, торпеды, мины, а также паровые машины, станки, и, конечно, керосиновые двигатели.
В советское время производственная номенклатура завода заметно расширилась: на «Вулкане» по-прежнему делали рессоры и двигатели, к которым добавились ткацкие автоматы и пароварочные котлы для кухонь и столовых на фабриках.
И до, и после Великой Отечественной войны огромное предприятие на Леонтьевском мысу продолжало работать на военную промышленность. В справочниках об этом не говорилось, но все местные жители, разумеется, об этом знали.
Малоизвестный, но примечательный факт: в 1955-м году на машиностроительном заводе «Вулкан» проходил практику учащийся саратовского индустриального техникума, будущий первый космонавт Юрий Гагарин.
К началу 2000-х годов от производственного гиганта на Леонтьевском мысу остались только полузаброшенные корпуса: оконечность острова снова пришла в запустение, стала заброшенным, «пустопорожним местом».
Завод «Вулкан» перевезли в Рыбацкое, а стрелку Петроградской стороны начали застраивать современными жилыми домами. Девелоперы быстро оценили локацию Леонтьевского мыса: здесь реки Ждановка и Малая Невка создают атмосферу уединённости в одном из самых динамично развивающихся районов города.
О промышленном прошлом Колтовского аппендикса теперь напоминает лишь красивый и совершенно заброшенный фабричный корпус с водонапорной башней, охраняемый Комитетом по градостроительству и архитектуре, но всё ещё не отреставрированный.

Со времён основания города на Петроградской стороне всегда было много военных. Главные магистрали Городского острова изначально назывались Большой и Малой Офицерскими улицами: в расчерченных по линейке срединных кварталах района стояли сразу четыре гарнизонных полка.
Постепенно на смену регулярным армейским частям пришли военные школы, училища и формирования особого назначения. Так, к началу ХХ века по оси Большой Спасской улицы разместились Военно-топографическое, Владимирское пехотное и Павловское училища, а также 2-й Кадетский корпус и Отдельный корпус пограничной стражи.
Специальное формирование для охраны государственных границ было учреждено указом Александра III в 1893-м году. Любопытно, что новый Отдельный корпус подчинялся министерству финансов, а его офицеры имели звания чинов армейской конницы, то есть числились по разряду кавалерии.
На месте бывшей красильной фабрики Каттани в Колтовской слободе для новой пограничной службы устроили настоящий военный городок. Целый квартал между набережной реки Ждановки, Новоладожской и Большой Спасской улицами заняли полтора десятка служебных зданий нового формирования.
Здания Отдельного корпуса строились с 1890-х по 1910-е годы и являются замечательными образчиками архитектуры кирпичного стиля и северного модерна на рубеже XIX – XX веков. Почти все постройки хорошо сохранились до наших дней и теперь находятся в ведении академии имени Можайского.
Стоит особо отметить рационалистическую красоту Главного корпуса на современной улице Красного Курсанта, 34. Во внешнем облике здания и элементах его отделки угадывается влияние финляндской архитектуры национального романтизма, что не удивительно, принимая во внимание тот факт, что главным архитектором комплекса зданий специальной пограничной службы был Степан Кричинский, видный мастер северного модерна.

Протока болотная, Петровка, Никольская речка – всё это старые названия реки Ждановки. Эта протока Невской дельты когда-то начиналась от самого Кронверка и отделяла массив Петроградского острова от шести его малых сателлитов, таких как Петровский остров и Тучков буян.
Ждановка примыкала вплотную к Никольской церкви – так иногда называли Князь-Владимирский Собор – вдоль одного из её пределов. Река ежегодно выходила из берегов и затопляла окрестности: это случалось особенно часто, поскольку уровень земли здесь был значительно ниже современного.
Из-за регулярных наводнений Собор в народе прозвали «Николой Мокрым», а район по течению реки Ждановки – урочищем Мокруши. Над переселявшимися сюда купцами и домовладельцами старожилы понимающе смеялись: «Несчастный! Кусок болота купил!»
Неизбывная лужа в сквере у станции метро «Спортивная» служит напоминанием о некогда проходившем по оси современного проспекта Добролюбова русле реки, которое засыпали в начале ХХ века.
Так, Тучков буян, три острова городского древесного питомника и Ватный стали частью большого Петроградского острова.
Накануне Первой Мировой городские власти всерьёз задумались над реализацией давнего замысла по созданию единой зеленой зоны – от Александровского парка до Петровского. Этим планам помешала война и революция.
Обустройством территории бывшего Ватного острова и Тучкова буяна займутся уже ленинградские архитекторы.
В конце 1950-х Петроградская сторона всё ещё казалась просторной и тихой в сравнении с Васильевским островом по соседству. Район сохранял идентификаторы старого Петербурга: деревянные дома, булыжные мостовые и лодочные станции.
«Шестидесятые годы опрокинули сонную жизнь Петроградской стороны», – напишет в своей книге «На берегах Ждановки» старожил района Сергей Петров.
Исчез плодовоовощной питомник, находившийся рядом с Тучковым буяном с конца XIX века. На его месте к пятидесятилетней годовщине Революции открыли спортивный комплекс «Юбилейный». На Петровском острове построили новый стадион имени Ленина: территорию вокруг него привели в порядок и сделали общественной. Здесь районные школы проводили уроки физкультуры, а окрестные дети прыгали с вышек прямо в открытый бассейн при спортивной арене.
В 1963-м году реку Ждановку «одели» в гранит, из-за чего она сузилась на 6 – 10 метров. Остались в прошлом обрывистые берега, песчаное дно с пиявками и захудалые деревянные мосты с рыбаками. Не стало и лодочной станции у Тучкова моста: интенсивное судоходство сделало семейные лодочные вояжи до Малой Невки невозможными. Протока перестала быть болотной, а урочище Мокруши, наконец, окончательно высохло и осталось в городской истории лишь забавно звучащим народным топонимом.

Старо-Ждановский сквер Малого Петровского парка у местных жителей слывёт как место встреч и свиданий. Это неудивительно: сквер располагается буквально через дорогу от главного здания Военно-космической Академии имени Можайского.
Классическое здание с портиком на реке Ждановке занимает целый квартал. Каре в стиле алексАндровского классицизма построили на рубеже XVIII – XIX веков для II-го Кадетского корпуса – привилегированного военного учреждения, наследовавшего петровские военнообразовательные традиции.
Вскоре после основания новой столицы первоначальные гарнизонные слободы Петроградского острова уступили место военным учебным заведениям. Инженерная школа была основана Петром I в 1712-м году в Москве и спустя семь лет переведена из старой столицы в Петербург. На набережной реки Ждановки военные инженеры разместились в 1733-м году. Тихая, малозаселенная часть Городского острова как нельзя лучше подходила для устройства учебных корпусов и казарм. Впоследствии здесь будут квартировать сразу несколько военных школ и училищ: Дворянский полк, Константиновский кадетский корпус, Павловское, Владимирское и Военно-топографическое училища.
При Екатерине II инженерную и артиллерийскую школы объединили в шляхетский – то есть дворянский – кадетский корпус, а с 1800-го года он стал называться просто Вторым кадетским корпусом. Основанный немного ранее Первый кадетский корпус располагался в Меншиковском дворце и готовил как военных, так и гражданских чиновников.
Во Втором кадетском корпусе упор традиционно делался на инженерно-артиллерийской подготовке. С императорских времён оба кадетских корпуса имели единую программу «воспитания и обучения благородного российского юношества».
В начале XIX века комплекс построек Второго кадетского корпуса на реке Ждановке представлял собой настоящий военный городок. В правой части главного здания, обращенного фасадом к набережной, размещались православная и лютеранская церкви, в центральной части – учебные классы и музей, а в левой – католическая церковь и лазарет. В галереях каре, ведущих к Большой Спасской улице, находились «кадетские каморы», а в задней его части – столовый зал и кухня.
По правую руку от главного здания Второго корпуса стоял директорский дом с палисадником, а сразу же за ним начинался большой Кадетский сад. Левее, по современному Гимназическому переулку, протянулось аналогичное по стилю классическое строение манежа или, как называли его официально, экзерциргауза, что в переводе с немецкого означает «здание для строевого обучения». Манеж, как и постройки на противоположной стороне современной улицы Красного Курсанта, использовались Дворянским полком, готовившим офицеров.
В 1832-м году Дворянский полк выделили из состава Второго Кадетского корпуса и сделали отдельным учебным заведением. Спустя 20 лет Дворянский полк перевели на Московский проспект, а его бывшие здания отдали двум новым училищам, расквартированным на Петроградской стороне: Павловскому и Военно-топографическому. Отметим, что последовательные изменения в развитии района как нельзя лучше зафиксировала его топонимика.
Так, приход сюда военного гарнизона определил название Колтовской слободы, её основного храма, а вслед за ними и главного слободского проезда – бывшей Большой Спасской улицы, ныне – Красного Курсанта. Современное название проезда, очевидно, отражает устройство здесь военных училищ и судьбу этих учреждений после 1917-го года.
Любопытно, что Гимназический переулок называется так, потому что кадетские корпуса до революции именовались военными гимназиями: они давали среднее военное образование и готовили к поступлению в военные училища. Так, Второй Кадетский корпус долгое время именовался Второй Военной гимназией.
Примечательно, что хотя кадеты после революции и стали красными курсантами, своего влияния на характерный облик локации не утратили: Военно-космическая академия имени Можайского до сих пор определяет «уставной» и аскетичный характер этой части Петроградского острова.

Вплоть до начала 1960-х Ждановская набережная, переходящая в одноименную улицу, не отличалась оживлённым движением. Разве что изредка проезжала поливальная машина или грузовик развозил пиво с завода «Бавария» на Петровском острове.
Деревянные доходные дома и особняки ветшали, но в большинстве своём всё ещё оставались целы и сохраняли достойный вид. После окончания Великой Отечественной рядом с дореволюционными «старичками» стремительно стали строиться новые многоквартирные дома в духе пролетарской классики.
«Дом с Аркой» на Ждановской улице, 11 построили в 1955-м году. Позднесталинский гигант пришел на смену двум деревянным строениям по обе стороны Офицерского переулка.
В то время Петроградская сторона за Малым проспектом все ещё оставалась, по выражению Мандельштама, «бестрамвайной глушью» или страной «пустопорожних мест» и деревянных сараев.
«Дом с аркой» простирался от Съезжинского переулка до бывших казарм Владимирского училища на Пионерской улице и как нельзя лучше подходил для любого самого абсурдного фантастического предприятия, хотя бы даже для организации первого космического полета на Красную планету.
Неудивительно, что именно этот адрес стал местом действия романа «Аэлита» Алексея Толстого. Первая глава книги начинается со «странного объявления», замеченного на стене одного из домов по улице Красных Зорь – современного Каменноостровского проспекта: «Инженер М. С. Лось приглашает желающих лететь с ним 18 августа на планету Марс. Явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера, Ждановская набережная, дом 11, во дворе».
С момента реконструкции и восстановления стадиона имени Ленина на Петровском острове в конце 1950-х – начале 1960-х годом жилые дома вдоль набережной реки Ждановки оказались в эпицентре футбольных баталий. Особенно «повезло» жителям квартир и комнат на верхних этажах: «болеть за наших» можно было не выходя из дома. Тем, кто жил пониже, приходилось лезть на крышу.
С появлением в Ленинграде – Санкт-Петербурге «профессиональных» футбольных фанатов и хулиганов жильцы «Дома с Аркой» надолго забыли о привычных тишине и покое. Дело в том, что знаменитая арка дома ведёт из Офицерского переулка напрямую к стадиону: это один из трёх главных маршрутов движения фанатских «фирм». Так, футбольные хулиганы попадали за спины первого кордона ОМОНа, выставленного по главным улицам района.
После открытия «Зенит Арены» жизнь на набережной Ждановки вошла в привычный ритм: о периоде хулиганского движения с массовыми драками и задержаниями теперь помнят немногие.

«Боевой» характер Офицерского переулка, очевидно, был предопределён исторически. Здесь традиционно селились преподаватели военных школ и училищ, а по соседству с ними – рабочие фабрик и заводов, традиционно связанных с ВПК.
Так, в 1925-м году на месте дореволюционных бань Соловьёва, в квартале между Ждановской набережной, Малым проспектом, Офицерским и Съезжинским переулками, заработали мастерские по производству несгораемых шкафов.
Во время Великой Отечественной войны небольшое предприятие обслуживало нужды фронта, а по её окончании было передано Министерству промышленности средств связи СССР и стало секретным.
Государственный Союзный завод №275 производил навигационные приборы и радиотехническую аппаратуру для нужд космоса. Вот что пишет о нём старожил района Сергей Петров: «В советские времена это был просто почтовый ящик №629. Существовали такие закрытые предприятия, проходные которых утром «поглощали» уйму народу, а вечером «выплёскивали» обратно, но какие-либо вывески отсутствовали. Вроде есть предприятие, а вроде и нет: захочешь устроиться со стороны, а отдел кадров не найдешь… Даже подготовленную к отгрузке продукцию вывозили с завода исключительно ночью, отчего жителям прилегающих кварталов приходилось спать при шуме мощных грузовиков».
Впрочем, номенклатура изделий «номерного» завода включала не только сверхсекретные разработки, но и такие невинные бытовые приборы, как малогабаритный абонентский громкоговоритель «Ленинград», имевшийся почти в каждом доме.
После 1991-го года предприятие переименовали в «Навигатор»: по сей день здесь выпускают аппаратуру средств единого времени и навигационные приборы самого разного назначения.

До 1932-го года улица Пионерская называлась Большой Гребецкой – по старинному поселению здесь гребцов галерного флота. В середине XVIII века проездов с таким названием в этих местах было аж пять.
Теперь о слободе петровского времени напоминает памятник из трёх вёсел рядом с факультетом топогеодезического обеспечения и картографии академии Можайского, а также сохранившаяся до наших дней Малая Гребецкая улица.
Дом номер 14 по Пионерской улице – это бывшие казармы Владимирского военного училища, последнего из расквартированных в этой части Петроградского острова перед Революцией. Это пехотное юнкерское учебное заведение учредили в декабре 1869-го года, и поначалу оно насчитывало всего роту. Но уже к началу XX века число учащихся в учреждении выросло в четыре раза, поэтому казармы Владимирского военного училища были расширены и перестроены.
Сословный состав обучающихся представлял весьма демократическую картину. По состоянию на 1916-й год из 314 учащихся 104 происходили из крестьян, 70 из мещан и 15 из духовенства. Дети дворян, купцов и офицеров были, таким образом, в меньшинстве.
Владимирское военное училище находилось в тени своего соседа, гораздо более старого и славного Павловского, о котором пойдёт речь впереди. Тем не менее, именно «владимировцы» единственными из учащихся военных училищ оказали вооруженное сопротивление большевикам после Октябрьского переворота.
События 29 октября 1917-го года вошли в историю, как Восстание юнкеров. Это антибольшевистское выступление, которое планировалось стать общегородским, организовал Комитет спасения родины и революции во главе с представителями от партии эсеров.
Около 4 часов утра учащиеся Владимирского училища разоружили приставленный к зданию караул и арестовали большевистских представителей Военно-революционного комитета.
В течение нескольких часов после начала штурма училища юнкера стойко оборонялись и уничтожали орудийные расчёты нападавших сперва на Малой Разночинной улице, а затем – на углу современных Чкаловского проспекта и Пионерской улицы.
Соседние Павловское и Военно-топографическое училища так и не вступили в бой: помощь «владимирцам» так и не подоспела. После 3 часов дня большевики захватили и разграбили здание военной школы. 200 юнкеров погибли во время штурма училища, 71 человек стали жертвой самосудов, а ещё 20 расстреляли у стен Петропавловской крепости.
Впоследствии советская власть попыталась обесценить Восстание юнкеров, назвав его контрреволюционным. Впоследствии на Пионерской улице установили сразу два мемориала в память о событиях 29-го октября. На месте, откуда большевики прицельно расстреливали Владимирское училище, установили макет трехдюймовой пушки, а в сквере у Эскадронного переулка – монумент памяти пятерых «детей петербургских рабочих», подносивших орудийному расчёту снаряды. Впрочем, вопрос о том, кого считать «юными борцами революции», остаётся открытым до сих пор.
Трагическим событиям расправы над юнкерами, правда, уже московскими, также посвящён известный романс Александра Вертинского «То, что я должен сказать», который начинается словами:
«Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожащей рукой?»

Все военные школы и училища в окрестностях современной улицы Красного Курсанта так или иначе связаны со старейшим из военно-образовательных учреждений бывших Колтовской и Гребецкой слобод – Вторым Кадетским корпусом. На планах города середины XIX века манеж и два здания на противоположной от Второго корпуса стороне числились за Дворянским полком, или «дворянами», как называли его учащихся. Здесь готовили будущих офицеров специальных войск, артиллерии и Генштаба.
В 1850-х годах Дворянский полк выделили из состава Второго корпуса, перевели на Московский проспект и переименовали в Константиновское военное училище. Бывшие казармы «дворян» по Большой Спасской улице, 21 отошли к знаменитому Павловскому училищу, ведущему свою историю от военного сиротского дома конца XVIII века.
«Павлоны» традиционно считались образцом выправки. Известна история о генерале, проходившем в крещенские морозы перед караулом Зимнего дворца и заметившем вытянувшихся в струнку павловцев. «Дали бы вы им команду: “вольно”», – обратился генерал к командиру. На что получил ответ: «Ваше превосходительство, они у меня и так “вольно” стоят».
В отличие от большинства военно-образовательных учреждений Российской Империи в Павловском военном училище не было «цука» или системы неуставных отношений. Корнеты-второкурсники не ездили верхом на «зверях хвостатых» из первогодок и не мучили их ночными побудками.
Занятные воспоминания о своей учебе на Большой Спасской оставил в своей книге «Моя служба в Старой Гвардии» офицер-семёновец Юрий Владимирович Макаров: «Пьянства в стенах Училища у нас не было, но из чистого мальчишества в отпуску некоторые выпивали. И вот, когда они, с лёгкой мухой, возвращались и являлись, тут нужно было держать ухо в остро. По коридору нужно было пройти прямёхонько, как стрела, и рапорт выговорить чисто. До того, чтобы подходить ближе и нюхать, пахнет вином или нет, ни один офицер не унижался. Оценка состояния юнкера шла в двух направлениях: свобода движения его ног и языка. Если и то, и другое функционировало нормально, хотя и можно было подозревать, что юноша выпил, тогда всё в порядке. Если же нет, тогда беда».
С апреля 1908-го года в списках Павловского училища значился сам наследник престола, цесаревич и великий князь Алексей Николаевич, а среди его знаменитых выпускников – военный министр Куропаткин, атаман войска Донского Краснов, поэт Семён Надсон, писатель Михаил Зощенко и многие другие.
25 октября 1917-го года накануне Восстания юнкеров Павловское училище окружили солдаты Гренадёрского полка и разоружили состав, а 6 ноября учебное заведение было расформировано.
Ближайшими соседями «павлонов» помимо кадетов Второго Корпуса и «владимировцев» были учащиеся Военно-топографического училища или «картёжники».
Годом основания этого уникального военно-образовательного учреждения считается 1822-й, когда Александр I утвердил соответствующее Положение. Так появилось едва ли не первое в мире специализированное образовательное учреждение для военных топографов.
Примечательно, что с момента переезда на Петербургскую сторону в 1886-м году Военно-топографическое училище заметно расширилось и многократно меняло своё название, но продолжает дислоцироваться в том же квартале, что и предыдущие полтора века.

О квартале между Пионерской, Корпусной, Большой Разночинной улицами и Чкаловским проспектом можно было бы написать отдельный путеводитель – так много всего происходило в этой части района!
Взять хотя бы «Россию-А» и «Россию-Б». Нет, это не планы по переустройству нашей родины, а первые отечественные самолёты, построенные не где-нибудь, а в бывшей Гребецкой слободе.
«Первое Российское Товарищество Воздухоплавания “Щетинин и Ко”», сокращенно ПРТВ, открыло небольшую мастерскую на улице Корпусной, 3 в начале 1910-го года. Небольшое производство расположилось на территории в 4000 квадратных метров, что для завода было совсем немного.
Тем не менее, благодаря энтузиазму основателей предприятия, ПРТВ или завод летательных аппаратов «Гамаюн» быстро прирастал всё новыми цехами: механическим, деревообделочным, швейным, литейным и сборочным. ПРТВ быстро обзавёлся и самым современным оборудованием, например, новейшими станками для обработки дерева и металла.
Через полгода после основания предприятия шеф лётной школы Петербургского императорского аэроклуба Владимир Александрович Лебедев уже испытывал первые русские самолёты. Так, 12 августа 1910-го года на Гатчинском поле пилот-авиатор совершил первый в отечественной истории полёт на моноплане «Россия-Б» производства завода «Гамаюн».
Авиационное предприятие на Корпусной сначала строило машины для аэроклубов и частных покупателей, но с 1912-го года стало выполнять и государственные заказы. В 1914-м году для нужд военного ведомства «Гамаюн» построил целый воздушный флот – 57 монопланов типа «Ньюпор-IV» и 36 бипланов типа «Фарман».
Наибольшую известность ПРТВ приобрёл благодаря постройке так называемых «летающих лодок» для морской авиации, автором которых является известный русский авиаконструктор Дмитрий Павлович Григорович. По сути, «Щетинин и Ко» построили на Корпусной улице первый в мире гидросамолёт!
Национализированный авиационный завод «Гамаюн» сгорел в 1920-м году. Филиал предприятия на Комендантском аэродроме слили с другими авиапроизводствами, а территорию ПРТВ на Корпусной передали тресту «Ленинградтекстиль» для расширения складских площадей трикотажно-чулочной фабрики «Красное знамя».

Дом RBI на Средней Колтовской соседствует с одной из самых известных построек ленинградского авангарда – силовой подстанцией трикотажно-чулочной фабрики «Красное знамя». Это здание вошло в учебники архитектуры как ключевой памятник ленинградского конструктивизма 1920 – 1930-х годов.
Новый промышленный комплекс на Петроградской стороне стал одним из первых крупных архитектурных проектов РСФСР. Страна Советов только начала оправляться от ран Гражданской войны и с большим трудом перезапускала свою индустрию.
Строить новые корпуса «Красного знамени» пригласили суперзвезду немецкой архитектуры Эриха Мендельсона, покорившего сердца советских руководителей своей шляпной фабрикой в Луккенвальде. Для Ленинграда этот признанный специалист по промышленному строительству разработал смелый инновационный проект из функционально и композиционно связанных сооружений. Здание силовой подстанции «Красного знамени» на остром углу квартала должно было стать архитектурной доминантой комплекса.
Новаторский проект Мендельсона советское архитектурное сообщество встретило в штыки: советские зодчие недоумевали, как такой крупный проект могли отдать хоть и очень известному, но иностранцу.
В итоге реализовать проект в полной мере Эриху Мендельсону попросту не дали возможности. Не выдержав постоянных нападок, устав бороться со всевозможными препятствиями, немецкий мастер сначала отказался от архитектурного надзора, а впоследствии и от авторства над «Красным знаменем».
Поговаривают, что травля звёздного зарубежного архитектора была связана не только с завистью советских коллег. Власти РСФСР не слишком хотели тратиться на выплату гонорара дорогостоящему немецкому специалисту в период становления молодой экономики.
Ленинградские архитекторы значительно упростили оригинальный проект Мендельсона, например, отказались от двухуровневой организации дворовой территории с подъёмом её основной части на три метра, как предполагал Мендельсон, чтобы обезопасить её от возможных наводнений. Так и не была построена вторая высотная доминанта комплекса – прямоугольная башня со стороны Корпусной улицы. Также советские строители фабрики решили не реализовывать «фирменные» высотные вентиляционные шахты Мендельсона. В полной мере замыслу автора соответствует только здание электростанции, которая и функциональна, и экспрессивна одновременно, что является прямым выражением знаменитого архитектурного постулата Мендельсона: «функция плюс динамика». По выражению культуролога Бориса Михайловича Кирикова, зодчий «метафорически уподобил это сооружение “кораблю, который тянет за собой всё производство”».
Отметим, что остановившаяся фабрика «Красное знамя» была вершиной развития промышленных традиций Петроградского острова. Предприятия в окрестностях Леонтьевского мыса проделали колоссальный прогресс от скромных красилен на реке Ждановке до «спящего гиганта» советской индустрии на пересечении Пионерской и Корпусной. Достаточно сказать, что трикотажно-чулочная фабрика «Красное знамя» входила в тройку крупнейших предприятий советской лёгкой промышленности и выпускала едва ли не 40% всего трикотажа в стране.
Кстати, своё нынешнее название Пионерская улица также получила благодаря легендарному производству на углу с Корпусной. Именно на фабрике «Красное знамя» в 1923-м году был организован первый в Петрограде пионерский отряд, о чём торжественно сообщает мемориал со звездой перед зданием подстанции.

До 1887-го года Колтовская набережная называлась набережной Малой Невки, а в честь адмирала Лазарева её назвали уже по окончании Великой Отечественной войны.
Особняк генерал-лейтенанта Глухо́вского постройки 1810-х годов многие старожилы района считают одним из немногих уцелевших символов не только бывшей Колтовской слободы, но и всего пушкинского Петербурга. Это настоящая реликвия доиндустриального времени, напоминающая о дачной островной идиллии начала XIX века.
Дом с мезонином на набережной адмирала Лазарева, 10 сохранился в первоначальном виде и типичен для своего времени. Из изменений – лестница, сооруженная в 1907-м году и уровень грунта, заметно «выросший» с начала XX века. Если взглянуть на старые открытки, дом Глухо́вского покажется много выше: за последние двести лет первый этаж особняка почти целиком ушел под землю.
Что касается владельца дома, Александр Иванович Глухо́вский был не первым и не последним его хозяином, зато почти наверняка самым высокопоставленным и обеспеченным. Русский генерал от инфантерии, а также гласный петербургской Городской думы и Земского собрания, генерал Глухо́вский имел в собственности дом №1 по Невскому проспекту, а в 1910-м году выкупил здание Санкт-Петербургского коммерческого банка за баснословную сумму в 750 тысяч рублей, что сегодня составило бы не менее полутора миллиардов рублей уже современных.
В 1907-м году Александр Иванович продал дом на Колтовской набережной Обществу железопрокатного и проволочного завода. После революции здание особняка переоборудовали под коммунальные квартиры, а затем, после капитального ремонта передали под учебно-производственные мастерские Ленинградского приборостроительного техникума. В 2000-х годах произвели ремонт фасадов дома Глухо́вского и частично воссоздали оригинальные интерьеры. Особняк находился в ведении Академии наук, а потом был передан в бессрочное пользование Алферовского университета и сдан в аренду под ресторан с банкетным залом.
Fun fact: если «загуглить» картину Тимофея Васильева «Вид островов в Санкт-Петербурге» из собрания Эрмитажа, можно увидеть не только Колтовскую набережную 1810-х годов, но и красненький дом Глуховского в моменте строительства.